Район пика Топографов

Два зубца, возвышающиеся над горным хребтом «готического стиля» - венец Восточносаянских гор и предмет наших вздыханий. Два раза с интервалом в год прокладывали мы сюда свои маршруты с намерением взойти на неприступный пик, но…. нам не повезло. Однако, постигшая нас спортивная неудача ничуть не убавила впечатлений от посещения этого района. Тут настоящие горы с ледниками и снежниками, с неприступными жандармами и отвесными, в несколько сот метров, стенками, с голубыми ледниковыми озерами и хаотическими навалами громадных камней.

В 1958 году мы …………

…………………………….

В 1959 году мы решили испытать неприступность пика Топографов с противоположной стороны. Для этого с берегов Бий-хема, по которому мы намерены были сплавляться, к пику была предпринята продолжительная экскурсия. Мы были у впадения в Бий-хем реки Одурум. Отсюда до пика 60-65 км. Пришлось соорудить лабаз (между двумя елями на высоте 3,5 -- 4 м натянули веревку и подвесили на ней сохраняемый груз. Со стволов елей от земли и до веревки счистили кору. Как нам сказал проводник, это будет отпугивать зверя). Оставив в лабазе большую часть своего снаряжения и продуктов, мы ушли на 8 дней (4 дня - подход к пику, 2 дня - восхождение, 2.5 дня - обратный путь). По Торахемской тропе перевалили через Сарктын-Дабан в Бурятию и направились вверх по Тиссе. Долина Тиссы и выше аржанов остается широкой, ровно устланной средней и мелкой галькой. Крупных камней в русле почти нет. Часто река разбивается на столько мелких проток, сколько их умещается на всей ширине долины, при этом кажется, что ее можно перескакать с камня на камень, не замочив ног. Однако, там, где река течет одним потоком, видно, что она не менее полноводна, чем Бий-хем у Кара-Балыка. Три притока один за другим круто низвергают свои воды по правому склону долины. Один из них (кажется, второй) образует красивый водопад со свободным падением струй в добрый десяток метров. Любопытно, что отмеченная на карте тропа вверх по левому берегу Тиссы действительно существует и может быть прослежена даже дальше, чем это указано на карте, хотя последним признаком человека являются остатки стойбища вблизи нарзанного болота у аржанов.

С правого берега на левый тропа переходит как раз напротив аржанов. Долина, образованная угрюмо нависшими крутыми склонами, кажется необитаемой. Ни единая птичка не вспорхнет и не закричит перепуганно. Вокруг только ровный шум реки, да безмолвное покачивание сосен. Это впечатление столь сильно, что не было нарушено даже встречей с медведем. Мелькнув раза два метрах в 70 от нас, он скрылся в чаще и как будто его и не было. Лес на Тиссе кончается, не доходя километра 1.5 - 2 до впадения в нее речки Тиссин-Зуун-Эхин и примерно в том же месте тропа круто поднимается по склону наверх. Она серпантинит так круто, что взбираться по ней довольно утомительно. Этой тропой к воде сбегают обитатели высокогорных пастбищ. В местах, где сочится какой-нибудь родничок и земля помякше, явственно видно множество отпечатков их раздвоенных копыт разных «калибров».

С террасы, на которую взбирается тропа, открывается просторная панорама. Всюду горы. Зубцы самых дальних их них подернуты голубой дымкой. Внизу шумит Тисса. Напротив впадающего в нее Тиссин-Зуун-Эхина с гор сбегает небольшой, но, по-видимому, бурный поток. Издали угадываются его прыжки с камня на камень, виден пенистый водопад. А дальше и сама Тисса круто забирает в горы. Справа и слева от Тиссин-Зуун-Эхина широко расставлены мрачные голокаменные хребты. Сначала в долине много высокого кустарника, потом его становится меньше и, наконец, он исчезает вовсе. Чахлая карликовая березка вперемежку с голубикой чередуются с полянами ягеля и мелкой травкой. За первым из четырех источных озер Тиссин-Зуун-Эхина мы увидели метрах в трехстах от себя медведицу, пасущуюся с двумя медвежатами. Для легкости у нас было взято с собой только одно ружье, но соблазн был велик и мы решили устроить охоту с загоном. Трое джентльменов, вооруженных мужеством и… киноаппаратом, должны были загнать медведицу на обладателя единственного ружья. Однако, медведица оказалась умнее нас и, не пожелав кровопролития, увела своих детенышей через неизвестный нам перевал в верховья Баруун-Салаа. Поднявшись вслед за ней, мы обнаружили только кучу еще «дымившего» медвежьего кала и ничего больше. Медведи как сквозь землю провалились. И все же мы были вознаграждены - с «медвежьего» перевала пик Топографов просматривался непосредственно. Впервые он показался из-за гор, когда мы были еще у впадения Тиссин-Зуун-Эхина в Тиссу. Но тогда он скромно возвышался на заднем плане за целой чередой малозначащих хребтов и возвышенностей. А теперь его ничто не заслоняло. Вид - хоть куда. Зазубренная стенка голых серо-зеленых скал свернулась в гигантскую подкову. В ее каменном объятии застыло голубое озеро. Горы украсили его каменным ожерельем из огромных зеленовато-бежевых глыб. Над каменной стеной подковы, рассекая низкие тучи, торчат два наиболее возвышенных зубца - это и есть пик. От подножья до вершины подковы около зубцов пика, на наш взгляд, не менее 1000 м. Хребет очень крут, местами отвесен. (Сравнить с прошлогодним). Несколько кулуарчиков, начавшись у озера, достигают вершины подковы, но они завалены таким шатким на вид нагромождением камня, что не возникает желания испытывать их равновесие. Похоже, что к пику можно подобраться , траверсируя зазубренную подкову. От того места, где мы стояли, взобраться на нее не представляло особого труда, а дальше… Трудно сказать наперед, что будет дальше. Примерно на полпути подкову перегородил наиболее неприступный, высоко торчащий в небо клык. Он гладок и остер, но у его основания склон хребта подковы как будто не так крут и вроде его можно обойти. Решили траверсировать…

Вот как это было (приводим отрывки из путевого дневника).

10.VIII.59. Всю ночь шел дождь. Вылезать из палаток не хотелось. Дежурные (я и Руфа) встали в 8. Березковые дрова не горят. Ягель насытился водой как губка и не горит тоже. Кашу и какао сварили на газе. (Нашим последователям: экскурсия к пику Топографов сопряжена с проведением нескольких дней без дров. Газ или какой-либо другой источник тепла для такой экскурсии необходим!)

…

Утром все горы были в тумане. После завтрака тоже. Не только пик, но и верх ближайшего хребта закрыт туманом. Туман, повисший надо озерами Тиссин-Зуун-Эхина, переползает через хребет вовнутрь подковы пика Топографов. Ждем погоды и потому медлим со сборами. Берем три почти пустых рюкзака: в них несколько лепешек, колбаса на обед, фляга со спиртом, 2 куска репшнура, карабины, обвязки и еще кое-какие незначительные мелочи. Алексей берет ружье. Вес остальное оставляем в палатках. Вышли в 11-00. Валька что-то забыл и вернулся. Ждали его полчаса -- час. Затем с «медвежьего» перевала залезли на хребет и очутились примерно посредине между тем местом, где стоят наши палатки и последним озером на Тиссин-Зуун-Эхине. Хребет здесь невысокий, травянистый. Пошли по нему на север. Довольно быстро хребет стал каменистым (навалены громадные глыбы камней). Пошел дождик. Юра и Руфа решили вернуться. Юра идет без отриконеных ботинок, в кедах, а они страшно скользят (нашим последователям: учтите наш горький опят с кедами), а Руфа, оценив альпинистским взглядом обстановку, сказала, что нам, наверное, придется ночевать наверху.

Вчетвером мы пошли дальше. До первого клыкообразного выступа гребень хребта достаточно широк и шли без затруднений, прягая с камня на камень. Перелезть через выступ оказалось очень трудно, мы убедились в этом послед первых же попыток начать подъем. Пошли вправо по карнизу и перебрались на хребет за выступом. Алексей уверял нас, что этот выступ и есть главное препятствие на пути к пику, однако, это было только началом. Дальше пришлось ползти по острому гребню, спустив одну ногу к леднику севернее хребта, а вторую - к озеру внутри подковы хребта. Склоны по обе стороны зачастую почти отвесны. Трудно описать ощущение, когда ползешь по глыбе, соединяющей края поперечной щели, глубоко перерезавшей узкий хребет. На часах 5-00. Опять все заволокло облаками и опять стал накрапывать дождь. Отсиживались в какой-то продольной расщелине, защитившей нас от пронизывающего ветра, а вокруг «молоко», сырость, холод. Наконец, облака растворились и мы увидели прямо перед собой вознесшуюся вверх вершину пика. Однако, добраться до нее оказалось далеко не просто. ВО многих местах острый гребень преграждали громадные гладкие глыбы. В таких местах Алексей привязывался к веревке, Валька обматывал конец веревки вокруг какого-нибудь камня, пропускал его себе через плечо и, упершись в камни, держал веревку руками. Это должно было обозначать, что если Алексей свалится, то Валька его удержит. К счастью, для проверки этой системы случая не представилось. Вскарабкавшись наверх, Алексей закреплял там веревку и по ней подтягивался обоз: я и Дима.

К вечеру погода совсем разгулялась и мы как могли спешили с продвижением. Но вот перед самой вершиной (во всяком случае, как нам было видно с нашего места) дорогу преградило что-то вроде башки - гладкая высокая глыба. Алексей полез было в лоб - не вышло, немного спустился вниз и попытался пробраться сбоку, но там тоже оказалась гладкая стенка без какой-либо зацепки. В это время солнце зашло и стало темнеть. К счастью, здесь представилась возможность спуститься с вершины гребня. Мы забились в щель между горой и отслоившейся от нее плитой. Без огня, почти без пищи и без теплых вещей мы встали на ночлег. Для «сугрева» пили спирт из фляги, не запивая водой (воды не было), съели жалкую половину наличной пищи и «отошли ко сну» если так можно назвать холодную дрожь в стоячем или сидячем положении. (Нашим последователям: вчитайтесь в эти строки и не промахнитесь - будьте готовы к холодной ночевке!)

11.VIII.59 Спали наверное минут по 15, или по полчаса за всю ночь. Было страшно холодно, опереться не на что, кроме как на холодные и острые выступы камней. Единственное облегчение по сравнению с дневным положением состояло в том, что не надо было держаться руками, так как падать вроде некуда. Встали в 4-00. Утром Алексей и Валька опять попытались полезть в лоб и опять у них ничего не получилось. Попробовали спуститься еще ниже, но и там обхода не нашли. После полуголодного дня и холодной ночевки еле держимся на ногах, поэтому решили спускаться совсем. При спуске выяснилось, что на пик можно подниматься от озера, но сил у нас уже не было. То, что мы сделали (траверс подковы до кулуара со снежником) - гораздо труднее, чем восхождение на пик, но на пик мы все же не взошли. Это очень грустно, но времени нет, продуктов нет, - надо спешить на Бий-хем.

Несколько раз пришлось спускаться по веревке. Хуже всех приходится идущему последним Вальке. Он перекидывает веревку через какой-нибудь камень и спускается, держа оба конца вместе. Веревка получается вдвое короче. Потом ее нужно за один конец вытянуть, что не всегда просто. И все же спустились без особого труда. Веревку применяли только на самом верху. Ниже пошла осыпь из громадных глыб. Позавчера она показалась нам шатким «сооружением», а сейчас - ничего, - можно спускаться даже без веревки.

Спустились к озеру внутри подковы. Озеро наполовину замерзшее, вода в нем сине-зеленая. Прошли берегом по навалу громадных камней, перевалили из последних сил через западный хребет подковы, кое-как дотащились до палаток, чего-то поели и завалились спать…

В Москве мы узнали, что в это же лето группа Рогальского, якобы довольно просто взошла на пик Топографов с…

.................................................

Бий-хем

Так в своих верховьях называется Енисей. При разработке маршрута по Восточным Саянам сплав по Бий-хему представляется хорошей концовкой похода. Эта мысль, вообще говоря, не нова. По части ее воплощения у нас были предшественники - туристы из Красноярска. Правда, их при этом постигла крупная неудача: за исключением одного, все они утонули в каком-то из порогов Бий-хема. Это событие бережно хранят в своей памяти и при случае назидательно о нем повествуют жители Сэлдама и Тора-хема.

Большой спокойной рекой выходит Бий-хем из озера Кара-Балык. У самых истоков его ширина достигает 50 метров при глубине около метра. Медленно катит он свои прозрачные воды по выложенному крупной галькой ложу русла. Таким видит Бий-хем и путник у брода Тора-хемской тропы. Раскинувшиеся здесь широкие спокойные плесы, низкие берега и далеко отошедшие горы могут ввести в заблуждение относительно характера реки вообще. И, действительно, трудно предположить, что вскоре после брода, если пойти вниз по течению, река резко меняется. Приняв справа воды Шивита и еще какой-то речушки, Бий-хем прорывает ставший поперек дороги хребтик местного значения. Вырвавшись из его каменных тисков, река шумным потоком устремляется под уклон. Если до этого уклон ее русла составлял всего 2 метра на километр, то теперь уклон превышает 15 метров. Остатки когда-то прорванной преграды теперь перемолоты в окатанные гладкие голыши разных размеров и разбросаны по руслу. Пенясь и закручиваясь в их нагромождениях, поток стремительно и шумно несется вниз. Обилие камней, по-видимому, полностью исключает здесь возможность сплава. Горы справа и слева придвинулись к реке вплотную. Их склоны поросли прекрасным хвойным лесом. По правобережному склону вдоль реки бегут вполне приличные (по-видимому, звериные) тропы. Мы насчитали их три. Тропы отстоят одна от другой метров на двести -- триста. Здесь богатый подлесок, большая сочная трава, много ягод, особенно много голубики, черной и красной смородины, встречается черника, морошка, ежевика. Разжиревшие от этого изобилия глупые рябчики стаями взлетают на сучки рядом стоящих деревьев...

Ниже Одурума Бий-хем хотя и становится немного спокойнее (здесь уклон его русла несколько меньше 10 м/км), но все еще очеь быстр и каменист, правда, теперь наиболее крупные камни выкинуты на берег. Так что вроде можно рискнуть - начать сплав. К тому же на здешних берегах еловая тайга, а сухая ель - прекрасный материал для плота. Ошкурив пару сырых елей, мы уложили их скользкие стволы параллельно, метрах в пяти одно от другого. Концы стволов свешивались в воду, а тяжелые комли покоились на берегу. Получился немудреный стапель для сборки плота. У самого берега реки оказалось несколько высохших на корню больших елей. Как давно и от чего они погибли, трудно сказать, но их древесина оказалась в идеальном состоянии: сухая, твердая, ни единой трещины, ни червоточинки, ни гнилья. Под ударами топора эти ели пели как колокола и распространяли смолистое благоухание. Кто знает, может быть, это и есть те самые «поющие» ели, из которых делают музыкальные инструменты. Так или иначе, мы валили их для того, чтобы сделать плот. Замышлялся двухэтапный сплав. Первый этап - до Айлыгского порога, который мы считали непроходимым. Потом небольшая (3 дня) пешая часть до второго непроходимого порога - водопада. И второй этап сплава до поселков-«близнецов» Селдана и Тора-хема.

Место строительства плота оказалось очень занятным. В самый разгар работ на другом берегу показалась косуля. Ветер дул в нашу сторону и она нас не учуяла, а шум реки заглушал шум нашего строительства. Конечно, завидев ее, мы тотчас посросали все дела и все-таки что-то ее насторожило. Подняв голову, она поводила своими чуткими ушми, потянула воздух и к тому времени, когда сбегали за ружьем, поспешно ретировалась. До чего же все-таки грациозны эти существа!

Прошло не более двух часов, как убежала косуля, и на том же месте явился медведь. Он не спеша шел вдоль заваленного камнями Одурума и бемпечно разглядывал, как бежит этот неширокий (примерно 10 м), но быстрый поток. Дойдя до Бий-хема, и он начал подозрительно приглядываться к нашему берегу, по-видимому, его озадачило, что он не досчитывался сразу нескольких знакомых ему елок. И, конечно, не успели наши охотники, поброав топоры, прийти в «боевую готовность», как косолапый уже убирался восвояси. Урывками между делом случалось нам и рыбачить: ловили на мушку хариуса. Ловится сносно, но мелкий.

На второй день после начала строительства остроносый плот-салик был спущен на воду. Плот вышел хороший - все как задумано в Москве. Восемь сорокасантиметровых (у комля) бревен длиной от 8 до 10 метров, попарно скреплены деревянными шпонками - «ласточкиными хвостами». Бревна хорошо пригнаны - комль к комлю, верхушка к верхушке. Эти жесткие пары между собой связаны еловыми вицами, что оставляет некоторую свободу в их перемещениях относительно друг друга. Такой нежесткий плот достаточно просто перекатывается через подводные камни, в то время как жесткий плот (плот, собранный целиком на шпонке) в подобной ситуации может засесть. Мы впервые «вили» вицы и, как ни странно, получилось. Собственно, вица - это стволик молодого деревца, обработанный таким образом, чтобы были разрушены межклеточные связи, соединяющие продольные волокна его древесины. Чем больше разрушено этих связей, чем больше «измочален» стволик, тем гибче и лучше вица. Эффект разрушения межклеточных связей достигается скручиванием стволика вокруг его продольной оси. Под дейстием напряжений, возникающих при кручении, продольные волокна древесины стремятся сдвинуться одно относительно другого и сдвигаются, как только не выдерживают и разрушаются их межклеточные связи. Это делают обычно так. Тонкий конец стволика длиной метра три-четыре заклинивают с помощью клина в специально сделанной расщелине пня. Затем начинают крутить стволик, держась за его толстый конец. При этом скручивается тонкая часть стволика. Скрученную часть наматывают на пень и опять крутят, пока весь стволик не скрутится и не превратится в вицу. Некоторые рекомендуют предварительно вымочить стволики или даже их распарить. Мы их крутили «всухую», и тоже вышло. Сначала пытались крутить из ивы - получилось неудачно: ива здесь короткая и корявая. Попробовали из молодых елочек - вышло лучше. Каждую из заготовленных виц свернули в кольцо и, чтобы оно не распутилось, тонкий конец раз пять обвили вокруг толстого. Когда на два стягиваемых бревна надето такое кольцо, оно

Строительство плотакажется несуразно просторным, да и завивка тонкого конца вицы вокруг толстого не внушает доверия. Однако, последующий ход событий все проясняет. Поперек плота неглубоко было врублено бревно - ронжина. «Излишки» колец виц перехлестнуты через нее и в них вдеты колы. Подсунув короткие концы колов под ронжину и используя получившийся рычаг, мы натянули каждую вицу, дожимая колы до горизонтального положения. При этом бревна туго стянулись между собой и прижались к ронжине. Получающиеся при этом силы трения между вицами и бревнами оказываются вполне достаточными, чтобы не дать разспуститься завивкам. В заключение этой «эпопеи» колы забивают под ронжину. Вообще говоря, вицы можно было бы заменить и веревкой (желательно, капроновой), но веревка несравненно хуже переносит удары о подводные камни. Однако, вернемся к плоту. Толстые комли расширяют его к корме, нос соответственно сужается. Кроме того, он заострен и обшит полубревнами сырой ошкуренной ели. Любой удар такого плота о камень окажетсяк осым, а скользкая обшивка носа в еще большей степени будет сглаживать соударения. На носу и корме плота мы соорудили прочные и высокие подгребья, позволяющие работать гребями стоя и не сгибать при этом спины. Греби были выполнены из сырой ели. При общей длине в 8 метров они имели выносы около 5 метров, что делало их эффективными органами управления плотом. Каждая гребь была сбалансирована относительно опорной точки на подгребьи таким образом, чтобы ее вынос перевешивал лишь очень немного. Это максимально облегчало работу рулевых. По середине плота была сооружена специальная надстройка для рюкзаков, чтобы их не захлестывало волной.

Короче говоря, мы сделали все, что считали необходимым, прежде чем пуститься в сплав по Бий-хему. И вот он начался. Сперва попробовали немного проплыть без вещей. Подхваченный струей плот так помчался вниз, что только берега замелькали. Отбиваясь гребями то вправо, то влево, мы лавировали между торчащими из-под воды камнями как слаломисты. После пешеходных скоростей плот показался нам экспрессом. Пристав к берегу, погрузились, все привязали и «отдали концы». Теперь всё и все на борту. Леша и Юра на гребях. Борис с компасом и часами занимает самое высокое и удобное место на рюкзаках. Каждые пять-десять минут он определяет направление реки и изображает его на бумаге в виде направленного отрезочка, длина которого пропорциональна интервалу времени. Потом, сверяя эту схему с изображением реки на карте, можно легко определить свое местонахождение, даже в отсутствие каких-либо приметных ориентиров. Остальные на правах свободных от вахты матросов разместились кто где. Проходит десять минут, двадцать, полчаса... Плевым как в сказке, --- чем дальше, тем страшнее и интересней. Число торчащих из-под воды камней прибывает. Если раньше мы умудрялись их обходить, то теперь все чаще начинаем ударяться и отскакивать от них или перекатываемся через них на своем членистоподвижном сооружении. Прибрежные горы, отступившие было у Одурума, опять придвинулись к берегам, склоны которых стали обрывистыми. Внезапный удар, и нос плота вылезает из-под воды. Мы сели на камень. Одно мгновение, --- и нас развернуло и прижало к соседнему камню. В результате мы встали п оперек течения. Холодные потоки хынули на палубу, отчего плот дпл значительный крен. Весь экипаж, орудуя вагами (большими шестами) как рычагами перевого и второго рода отважно вступил в бой со стихией. И стихия... отсупила, но ненадолго. Опять удар, и мы опять сели на камень. Теперь положение усугублялось еще и тем, что одна из виц распустилась и наша констуркция начала страдать уже от избытка степеней свободы. Решено было приставать к берегу.

Высадились на узкую каменную кромку левого берега. Его травянистый склон весьма крут, местами обрывист. На одном краю обрыва, метров на 15-20 выше уровня реки, мрачный хвойный лес. Правый берег такой же мрачный и обрывистый, как и левый. А что впереди?.. Каков же был наш ужас, когда впереди, всего в ста мерах от того места, где мы причалили, совершенно неожиданно был обнаружен каскад их двух довольно опасных порогов. На нашей карте на этом месте все было спокойно, а тут... Нагромождение камня перекрывает реку почти полностью. Только под самым склоном левого берега имеется прогал в этой плотине. Сюда устремляется весь могучий поток реки. Пробежав по поваленной плоской глыбе, с высоты около метра он совершает прыжок и, вихрясь водоворотами, опять разливается во всю ширь. В пятидесяти метрах от первого порога реку преграждает каменный затор второго порога. У него такой же узкий слив с водопадом, но тольок не под левым, а под правм берегом. При прохождении этих поррогов, что конечно, не лишено риска, нужна невероятная проворность, чтобы успеть отгрестись с левого берега под правый. Не то плот безнадежно засядет в камнях посредине реки. За порогами Бий-хем --- узкая труба с быстрым течением. Берега --- каменные осыпи. Много камня и в самой реке. То тут, то там они вздымают шумные буруны. Местами скопление камня образует нечто вроде небольших порогов. Километрах в полутора от первых двух порогов (и опять же вопреки спокойным прогнозам нашей карты) имеется еще один большой порог. В его сливе торчит несколько острых камней, а струя, пройдя по косой плите, переворачивается. По-видимому, здесь верх плота должен стать низом. Если о прохождении первых двух порогов были какие-то разногласия, то о непроходимости этого порога наши лоцманы не спорили. Приходилось бросать плот и шлепать 70 километров до восьмиметрового водопада на Бий-хеме, откуда мыслился второй этап сплава. Это отняло у нас пять дней --- пять дней тяжелой «ишачки»...

Вездесущие московские геологи советовали нам при надобности ходить по левому берегу Бий-хема. Волей случая мы были именно на левом берегу. В том месте, где остался наш плот, совсем близко от реки проходит тропа. Конечно, это не то, что Тора-хемская тропа, но что поделаешь, пришлось довольствоваться ею. Тропа бежит в густом хвойном лесу, почти лишенном подлеска. Кроны деревьев переплелись где-то высоко вверху, а на уровне глаз мелькают только их голые стволы. Вдоль тропы много голубики, попадается черника. Есть грибы. На ходу успеваем набрать их столько, что в обед варим суп. Есть и дичь. Видели глухарку, встречаются рябчики.

Безымянный ручеек и более крупный поток Сувюр-Ары-хем почти не нарушают однообразия леса. Ни один из них даже не прорыл себе мало-мальски глубокого оврага. Слой почвы здесь довольно невелик и, смыв его, эти потоки бегут по каменным руслам. От Бай-Холь-Таммы, реки более мощной, чни предыдущие, но в общем-то на них похожей, тропа забирает к югу и круто взбирается в гору. Наверное, это путь к перевалу в соседнюю с Бий-хемом долину. Пришлось бросить эту тропу и взять азимут к Бий-хему. Встав на тропу, мы довольно далеко ушли от реки. Снова к берегу мы вышли километров на десять ниже злополучной трубы. Здесь Бий-хем широк, быстр, полноводен, без выступающих камней. Прибрежные горы опять широко расступились. На берегах много ели. Однако, хвойное единообразие существенно нарушено, --- часто встречаются и лиственные породы: много осины, несколько раз видели акацию. Много всякого кустарника и молодняка.

Подыскав подходящую по направлению тропу, отсюда можно пройти в большим озерам. На нашей карте их названия не указаны. Когда из долгих сумерек сырого мшистого леса выходишь к этим озерам, взор радуется их открытому простору. Озера лежат в чашах, образованных лесистыми склонами окрестных гор. Они как бы спрятаны. Под горку к ним шагается легко, с каждым шагом прибывает света. Невольно начинаешь спешить, и вдруг сюрприз --- по бережку ходит косуля, а на воде --- стая диких гусей. На всюду такое увидишь даже в Саянах.

Наибольшее из этих озер то, которое расположено западнее и ближе к Бий-хему. Северный берег озера относительно пологий, у воды заболочен. Частый осинник спускается к самой воде. Склон западного берега довольно крут. Произрастающий на нем лес преимущественно хвойный: ель, лиственница. Местами он расступается, образуя очаровательные полянки, краснеющие от изобилия спелой брусники. Отсюда к Бий-хему лучше всего пройти, взяв азимут на северо-северо-запад, при этом наверняка найдется опутная тропа. В юго-западном направлении местность труднопроходимая: холмы, поросшие чащобой мелколесья; много валежника; встречаются крутые, едва позелененные мохом обрывы с выходом коренных пород; троп нет. Хорошая тропа юго-западного направления идет по берегу Бий-хема. Мы вышли на нее там, где река делает поворот на 90⁰, меняя направление течения с юго-восточного на юго-западное. Тропа проходит по высокой терассе, расположенной на добрые полсотни метров выше уровня реки. Лесистый склон левого берега довольно крут, встречаются плеши каменных осыпей. Между камней пробивается малина. Ягод на ней мало, да они и неважные. С тропы видно, что правый берег Бий-хема более полог и низок, чем левый. Сама же река за деревьями почти не видна. Лишь слышится трудолюбивый шум ее потока. За вторым прямоугольным поворотом и левый берег Бий-хема становится низким, отчего местность совершенно преображается. Теперь тропа бежит по березковым полям, пересеченным несметным числом тропинок, набитых миниатюрными копытцами косуль. Иногда она углубляется в светлый, не заваленный валежником лес, но ненадолго. В том месте, где метрах в четырестах друг от друга в Бий-хем впадают сразу два его левых притока, появляются болота с вкраплением мелких озер. Их зыбкое покрывало раскинулось примерно на километр от реки и вдоль нее километра на два, вплоть до подножья горы 1352. Перед болотом отсутпила даже березка. Только каменная твердыня горы устояла на пути всепожирающей болотной сырости. Прямо из болота начинается ее склон и тут же начинаются первые кедры и ели. Склон ощетинился многолетним хвойным лесом. Выйдя из болота и преодолев 50-100 метров подъема, тропа выводит на поляну, расположенную на обращенной к реке терассе. Здесь стоит большая изба. Вокруг нее разбросано еще несколько избушек. Как выяснилось при осмотре всего этого, в 1958 году тут стояла какая-то партия, и это ее постройки. Избушка у самой реки оказалась баней. Еще две избушки были пекарней и складом. Конечно, нигде ничего мало-мальски ценного. На всем лежит печать последних сборов и того, что все это брошено навсегда. Особенно большой беспорядок в жилой избе: валяются электрические батареи, кучи бумаги; прямо на пол кто-то ощипал утку; одно из подслеповатых окон разбито; в беспорядке рабросаны конфорки уцелевшей железной печки; на сбитом из досок покосившемся столе валяются журналы «Огонек» и русско-тувинский словарь...

Бий-хем здесь быстр и широк (ширина реки никак не меньше 60-70 м). Мощным потоком скользит его вода под уклон, равный 7 м/км. Камней нет, и река производит впечатление спокойной, даже облака отражаются на ее глади. Но это не та гладь, что в безветрие бывает на раснинной реке, а гладь быстрой струи. На плоту здесь молжно мчаться, не зная горя и хлопот, как на автомобиле по автостраде. Но дальше зарактер реки резко меняется. Отроги горы 1352 слева, а справа отроги горы 1241 вплотную подступают к Бий-хему и почти до впадения Дугду теснят его в своих каменных объятиях. От этого река сужается раза в полтора и начинает зловеще рокотать. Километра через два--два с половиной от изб крутые берега превращаются в отвесные каменные обрывы. Особенно высок правый берег. При входе в этот каньон посреди реки торчит черная узловатая каменная глыба гигантских размеров, этакий остров «Буян». Он почти запер проход и вода кипит, бешено мчась сквозь узкую горловину протоки. Так выглядит первый из Айлыгских порогов. При всей шумной эффектности этого места, оно, по-видимому, может быть пройдено хорошо управляемым плотом, так как ширина протоки для плота достаточна (метров 10-15), камней в ней нет, слив без водопада.

Метров на триста-четыреста ниже острова «Буяна» за поворотом реки есть водопад. Его уступ перегородил Бий-хем от берега до берега , так что, дойдя до него, река проваливается сразу вся, без видимого акцента на каком-либо мете слива. За водопадом, менее чем в ста метрах от него, канбон делает резкий поворот с северо-северо-запада на чистый запад. Бурлящий после водопада Бий-хем здесь ударяется в отвесную стену и, покорясь ее каменной неприступности, сворачивает. Мы наблюдали все это мимоходом, находясь на вершине пятидесятиметрового берегового обрыва. У нас не было времени как следует оценить сплавную обстановку в Айлыгских порогах и следующей за ними двухкилометровой трубе каньона, но, по-видимому, здесь пришлось бы бросить плот. А дальше, как уже не раз нам случалось наблюдать, горы отступили и река, разлившись, успокоилась. Тут Бий-хем уже совсем не тот, что раньше. Приняв слева Дугду и Айлыг, он стал полноводным. Вдвое уменьшился уклон его русла - теперь это всего 2-3 м/км. В результате исчезла прежняя поспешность горного потока и начала угадываться величавость могучей сибирской реки.

Дугду - небольшой приток, а Айлыг никак не меньше, чем Бий-хем у Кара-Балыка, только значительно быстрее него. Дно Айлыга выложено крупными голышами. Мы переходили его у самого устья и это нам удалось далеко не просто.

Берега Бий-хема, Айлыга и Дугду поросли хвойным лесом. Особенно хорош бор на правом берегу Бий-хема. На левом берегу лес похилей. Примерно на полкилометра ниже устья Айлыга он отходит от реки к горам. Туда же уходят и тропы. Вдоль Бий-хема, километра на три, распростерлось сухое болото. Путь по нему представляется исключительно тяжелым. Представьте себе сложный лабиринт глубоких узких канав. Канавы скрыты фантастически буйным высокотравьем. Подняв ногу, вы не в состоянии угадать суждено ли вам провалиться в скрытую яму или неоожиданно наткнуться на земляной барьер. После двух-трех неожиданных падений в походке появляется нерешительность слепого, осторожно прощупывающего ногой то место, куда он хочет наступить. И так шаг за шагом. Вы передвигаетесь крайне медленно, мучительно проходит час, другой, третий... но стоит вам потерять терпение и сделать пару быстрых шагов, как вы спотыкаетесь и, проклиная создателя, рушитесь куда придется, а рюкзак нравоучительно тычет вас носом в землю.

Но вот кончилось болото, и вокруг опять лес. Опять по нему бегут всякие тропы - шагай в свое удовольствие.

Хорошая тропа - это результат многолетних поисков наилучшего пути. Она, как правило, пролегает в значительном отдалении от реки. Намучившись в прибрежных болотах, мы без колебани отказались от сомнительного удовольствия часто наблюдать Бий-хем, тем более, что в нашем положении это представляло чисто платонический интерес. Еще у Айлыга мы обсудили вопрос: а не построить ли плот? Уж больно тошно тащить рюкзаки. Однако, здраво рассудили и решили плота не строить, так как это пахнет не только опозданием на работу, но и, как заверил нас наш завхоз Алексей, голодовкой...

Встретившийся нам левый приток Бий-хема Дая-хем оказался тихой, черной от тени леса речушкой, с таким обилием стариц, что мы так и не поняли, когда перешли его основное русло. Вокруг многолетний дремучий лес, почти без полянок. Преобладают хвойные породы - лиственница, ель. Всюду богатый подлесок. Местность умеренно холмистая. Следующий за Дая-хемом левый приток Бий-хема --- Каралыг-Танма. Он хотя и не широк (метров 5, не больше), но столь бурлив и стремителен, что мы не решились его перебрести. Чтобы переправиться, пришлось свалить дерево. В другое время поток Каралыг-Танмы, конечно, выглядит гораздо более миролюбиво, чем он предстал перед нами. Дело в том, что перед этим около суток лил дождь. И уж наверное, источное озеро этой «танмы» собрало воду со всех окрестных гор, так как поток ее непомерно помутнел и вздулся. Намокшие под нескончаемым проливным дождем рябчики впали в состояние полнейшей прострации и подпускают наших охотников на верный выстрел. Это хорошо: ведь мы взяли мало мяса из расчета на охоту. Охота с плота - это запросто, а вот из-под «вьюка» - это проблема.

За Чумуртуг-Чулом, рекой с песчаными косами, камышами и утками, местность опять становится гористой. Тропа так блуждает между крутых лесистых кряжей, что порой ее направление внушает тревогу. Однако, все образуется, и мы идем на запад. Юго-западный склон горы 1167 очень крут. До макушек старых елей которые растут ниже нас по склону, кажется, рукой подать. Они едва достигают уровня глаз. Отсюда очень хорошо проматривается значительная окрестность. Прямо напротив ощетинился лесом склон горы 1292. Перемычка между горами 1292 и 1167 очень глубока и завалена серым камнем. В его бесплодных нагромождениях не растет никакая растительность. На севере простирается широкая равнина, покрытая массивом старого хвойного леса. А километрах в двух за ним видны правобережные горы Бий-хема...

Тропа обходит по периметру гору 1292 у самого ее подножья. Постепенно заворачивая, она идет сначала на запад, затем на юго-запад, потом на юг, потом... Потом мы ее ьросили и, взяв азимут на чистый запад, вышли к Бий-хему метров на пятьдесят ниже водопада. Под конец уже шли на шум. На этом кончилось наше пешее самоистязание...

Еще в Москве мы пытались вообразить, как может выглядеть то, что обозначено на карте буквами вдп/8 и черточкой, перегородившей могучую реку глубиной в полтора и шириной в семьдесят метров. И вот мы стоим у этой «черточки», у этой твердокаменной плотины горного кряжа, перегородившего Енисей. Подпертая река разлилась широким озером, поднялась к вершине кряжа и прогрызла в нем узкую (≈ 10 м) щель. Ворвавшись в щель, поток в брызги разбивается о черный зуб камня и тут же обрушивается вниз. Мощная струя с оглушительным ревом и рокотом летит с высоты трехэтажного дома. Подмытые где-то вверху деревья попадают в этот водопад и в момент оказываются без коры и сучьев. Горе родственникам тех плотоводцев, которые зевнут т окажутся в этой «мясорубке». Ниже водопада Енисей разливается в огромное водохранилище, которое даже больше того, что перед водопадом. Несколько ободранных лесин плавает по нему в непрестанном круговороте. По каким-то постоянно действующим закономерностям рано или поздно их прибивает и выкидывает на песчанно-галечную отмель правого берега. Тут целый склад причудливо обработанных водой деревьев, сучьев и корней. Каждый экземпляр, хранящийся на этом своеобразном складе, напоминает нечто среднее между образцами модернистского искусства и скелетами фантастических животных. Тут же мы нашли характерно отшлифованный опорный брус подгребья с чьего-то плота. Как он сюда попал?.. Где те, кому он служил?..

Общий вид водопада и водохранилища на фоне кряжестых гор, поросших дремучим лесом, представляет уникально живописное явление природы. Когда-нибудь его так же загадят, как Рицу и подобные ей места.

У водопада нам посчастливилось встретить четверых рыбаков (Бедров Василий Анисимович с женой и два парня. Все из Сэлдама). По-видимому, вид наш говорил сам за себя, так как, что называется христа ради, они тотчас же дали нам буханку хлеба и две крупные рыбины (таймень и ленок). Они их таскают спинингом из водохранилища как из бочки. Мы же со своими щучьими блеснами не поймали никого, но сообразили продать за тайменей приглянувшееся им складное удилище нашего спининга. В общем, встреча привела ко взаимному удовольствию. Мы поели тайменя в недоступных нам количествах, а они получили недоступную им снасть. Они ловят тайменя и ленка на медную вертящуюся блесну - лажечку с красным хвостом, сделанным из пучка ниток. В зависимости от яркости солнца эту ложечку иногда коптят. В период, когда белки и бурундуки, кочуя, переплывают реки (осенью) тайменя ловят на мышку. Мышку можно сделать из шкурки бурундучка. Пробку оборачивают шкуркой и в конце цепляют тройник. Эту штуку закидывают спинингом и имитируют переплывающего зверька. Говорят, берет...

Как выяснилось при разговоре с рыбаками, отмеченного на нашей карте зимовья на левом берегу реки нет. Эти рыбаки приехали с целью разведки промысловых мест и для того, чтобы соорудить здесь избу. Они выбрали для нее место на правом берегу. За два дня рыбаки сделали из плавника бревенчатую избу, а мы... плот. На сей раз уже без претензий, так как устали и обессилели от трудных переходов и недоедания. Лес для плота частично валили на берегу, частично взяли из плавника. И тот, и другой плохого качества: один гнилой, другой - сырой. Но, так или иначе, плот спущен на воду, все погружено и начался второй этап сплава.

Угроза опоздания на работу заставила нас сплавляться по 10-12 часов в сутки.В результате к исходу третьего дня мы проплыли 170 км и прибыли в Сэлдам. Этакая прыть казалась невероятной не только нам, но и местным. Правда, ссылка на местных не показательна, так как они не практикуют сплав как средство передвижения. Они больше ходят на моторах. В своей оценке времени, потребного на сплав от водопада до Сэлдама, они опирались на имевший место прецедент. Года за три до нас к водопаду поднялись какие-то красноярские художники (знали куда ехать писать картины - губа не дура) и сплавились обратно за пять дней. По-видимому, это разумный срок, если не спешить. В случае поспешного сплава.ю быстрее, чем за три дня сплавиться нельзя, если не идти по ночам. Плав ночью не безопасен, не говоря о том, что это холодно и неинтересно. Можно где-нибудь безнадежно засесть и, как минимум, потерять плот.

После водопада Енисей настолько тих и спокоен, что кажется, вода стоит. Уклон его русла здесь составляет всего-навсего 0.25-0.5 м/км. В нем без искажения отражаются лесистые склоны гор, отчего вода кажется зеленой. Но стоит посмотреть на дно, и видишь, что вода прозрачна, а на глубине 1.5-2 м мелькают белые голыши. При всей кажущейся неподвижности вес идет своим чередом --- лениво тянется время, плот движется. На участке от водопада до впадения Серлиг-хема мы сплавяллись со средней скоростью 4 км/час.

Серлиг-хем --- быстрая, полноводная река. Такое впечатление, что она раза в полтора увеличивает поток Енисея, отчего он оживляется и даже на некоторое время становится умеренно бурным. На реке появляются пенистые барашки, о волны начинают перекатываться через наш плот.

Теперь ширина реки достигает 150 м. Встречаются острова. Как правило, одна из проток реки в таких местах обычно уже и забита плавником. Не дай бог туда загнать плот! Именно загнать, так как если плот идет в основной струе реки, то он сам выберет нужную протоку. В данном случае стоящие на гребях должны разумно довольствоваться пассивной ролью наблюдателей.

Около впадения в Енисей реки Хорала на берегу появились штабеля леса и избушки, на воде - лодки с моторами. Заметно убавилось утки, много ее было до Серлинг-хема. И стрелять там было удобно, так как ширина реки не больше 70-100 м. С плывущего посередине реки плота можно было «достать» до обоих берегов, где прятались выводки. Мы были там 25 августа, но, невзирая на такой, казалось бы, поздний срок, еще не все выводки были «на крыле». Ниже водопада мы не встретили ни одного выводка гусей. По-видимому, они предпочитают прибрежные озера. Как-то раз мы причалили невдалеке от такого озера. Гусей там, правда, не было, но уток было так много, как на водохранилище птицефермы. По первому выстрелу вся эта армада всполошилась и в полном беспорядке поднялась в воздух. Вот это зрелище!..

Начиная от Серлинг-хема устанавливается примерно одинаковый уклон русла Енисея, равный 1 м/км. При этом скорость плота получается несколько большей 6 км/час. При такой скорости для существенного продвижения вперед требовалось максимально использовать под сплав светлое время суток. Выработался драконовский порядок: «дежурные встают в 5-00, остальные в 6-00, отплываем в 6-30, завтрак на борту.» обе ночевки во время сплава мы устроили в пустующих избах, на чем каждый раз экономили не менее, чем по паре часов.

По утрам и вечерам на реке очень прохладно. Еще за неделю до этого сплава на Бий-хеме был первый заморозок. Утром трава индевеет, с реки поднимается густой туман, не успевающий рассеяться к нашему отплытию. Холодное дыхание осени тронуло листву деревьев. Мимо нас проплывают уже красные осины, пожелтевшие и начавшие опадать березы. Пожалуй что позже сплавляться тут будет совсем холодно. Наш гнило-сырой плот подмок и потихоньку теряет плавучесть. Из-за этого ноги как правило все время находятся в воде. Утром это неприятно, а днем греет солнце и нам тепло...

Километров за пять до впадения большого левого притока О-хем на Енисее есть два переката. Сложилось впечатление, что тут просто местное увеличение уклона русла реки. Кроме того, в этом месте, по-видимому, много подводных камней, турбулизующих поток, так как по всей реке поднимается большое волнение и плот то ныряет между волнами, то взлетает на их гребни. Посередине реки два камня даже слегка возвышаются над водой. А ведь тут трехметровая глубина! Мы прошли, оставив их слева по борту...

На крутом левом берегу Енисея у устья реки О-хем примостилось небольшое селенье того же названия. Это первый населенный пункт на пути от водопада. Как нам говорили, в нем живут староверы. Когда мы проплывали мимо, рассматривая их в шесть пар любопытных глаз, никто кроме собаки не отреагировал на наше появление...

Часа через четыре после О-хема Енисей меняет направление с западного на почти восточное, а затем устремляется в среднем на север. Признаки цивилизации встречаются все чаще. Несколько раз разминулись с остроносыми самодельными лодками, движимыми моторами «Москва», на берегах все чаще встречаются люди, лошади и даже трактор. А когда в небе протарахтел АН-2, в разговорах обсуждалась только одна тема - возвращение в Москву.

Часам к пяти увидели паром, а за ним и поселок Сэлдам. Сэлдам - поселок в одну улицу, домов 50. Такой же и Тора-хем. Только первый стоит на Енисее, а второй в пятистах метрах от него на притоке Енисея - реке Тора-хем. Разделение на два поселка - явление чисто условное, объяснимое разве что исторически, так как имеющиеся в них общественные заведения не дублируются, а являются общими. В Тора-хеме есть почтовое отделение и даже телеграф. Содержимое телеграмм отсюда передают по радио несколько раз в сутки. Тут же разместились административные учреждения районного масштаба, сконцетрированные в двух деревянных двухэтажных домах. Есть клуб, где крутят кино; столовая с изумительно качественными и дешевыми блюдами и продовольственный магазинчик со средним набором прод.товаров. В Сэлдаме - аэродром. Особая привилегия на нем оказывается домашнему скоту сотрудников - ему разрешено пастись на летном поле. Однако, в момент приема самолета или его взлета достается и им.

Желающих улететь в Кызыл всегда почему-то много, но так или иначе все улетают. Стоимость билета на самолет до Кызыла - 62 руб. 50 коп. Есть в Сэлдаме промтоварный магазин с характерным набором товаров. На прилавках можно увидеть кожи, конскую сбрую, материал типа плащ-палатка. Тут же женские «тряпочки», туфли и мужские сапоги; керосиновая лампа с полупроводниковым элементом для питания радиоприемника, ружья, охотничий припас и прочее. Напротив промтоварного магазина - замечательный книжный магазин. Покупателя запускают за прилавок, дают ему лестницу и оставляют наедине с книгами. Хорошо! Этим, по-видимому, не исчерпывается список всех местных благоустройств, но нам некогда было рассмотреть все подробнее.