Rambler's Top100
Дата и время
Карта сайта
 
Воспоминания коллег и друзей  
Главная > Воспоминания коллег и друзей

Воспоминания коллег и друзей

Как преодолеваются трудности

Люди некомпетентные и суетные не раз обвиняли Алексея Алексеевича Толкачева в ошибочном выборе пути к цели, в приложении излишних усилий по ее достижению. «Терпи! - повторял Алексей Алексеевич. - Преодоление трудностей придает смысл жизни. Будет о чем вспомнить!» И что же? Едва я предался воспоминаниям, первыми же полезли в голову эпизоды героической борьбы с трудностями.

Показательная казнь

В 1991 году Алексей Алексеевич затеял на даче в Михневе грандиозное строительство. Возводилась пристройка к главному дому, предназначенная для размещения святая святых - мастерской. В ту пору дачный строительный бум еще не разгорелся. Над садоводческим товариществом «Лужки» висела будничная тишина, прерываемая вялым постукиванием топора, размеренным говорком двуручной пилы и перекличкой старушек, греющих косточки под старыми яблонями - теми яблонями, что скоро будут отданы на заклание их предприимчивым детям. Не визжали электропилы, не гремело железо, не рычали грузовики, а нога дачника в зависимости от погодных условий утопала в зеленой травке или скользила в размытой глине. Случалось, эта самая нога, ненароком поехав во время забега от крыльца дома до двери уличного клозета, усаживала своего обладателя не на вожделенный рундук, а в перекопанную грядку. И тогда пострадавший, не приученный к жизни на природе, мостил в своем воображении дорожку из плит, а с нею и светлый путь к дачному благоденствию.

Он понимал, что на достижение благоденствия уйдут годы и годы. Лишь годы спустя загудят поезда, везущие к нам с солнечного юга жизнерадостных братьев-строителей. Лишь годы спустя забьет в полную мощь источник народных благ. Пока же немногие, очень немногие первопроходцы, продравшись сквозь засыхающие дебри советской системы, припадали к живительному источнику истосковавшимися по хмелю свободы губами. Напившись вдоволь, эти свободолюбцы брались за обустройство городского и усадебного быта, в ходе которого тот же рундук переносился внутрь роскошной виллы и в виде компенсации за прежние неудобства изготовлялся из золота.

Алексею Алексеевичу были чужды переживания беспокойного дачника и удачливого первопроходца. Неудобства он игнорировал. Его знаменитая фраза «Интеллигентские штучки» относилась, в частности, к жалобам изнеженных горожан на летние падения в грядки и зимние прилипания к рундуку. А воровство… право, даже неловко об этом писать. Как всякий пылкий, неравнодушный к судьбе родины человек, он соглашался с героем популярного кинофильма в том, что вор должен сидеть в тюрьме и отнюдь не на золотом унитазе.

Но строить Алексей Алексеевич любил. Его увлекала сама стройка, а если в процессе нее возникала полезная вещь - тем лучше! Позднее, в 2000-е годы, он разрушал много старого и возводил новое, далеко не всегда оказывающееся предметом первой необходимости. Однако руководила им не жажда накопительства, не стремление вложить наличный капитал и утереть нос соседям. Нет, просто ему не хватало места для реализации давно взлелеянных проектов - баня, бассейн, беседка и т.п. Будучи бесконечно далеким от такого восприятия человеческого творчества, я все же понимаю, что для Алексея Алексеевича это было именно творчество, а не страсть к достатку. И даже когда он утратил способность к полноценному физическому труду и доверился азиатским братьям, он продолжал жить творческим духом и потому вникал в мельчайшие детали происходящего.

Довольствоваться кустарничеством он не мог. То ли из-за высокого роста, то ли из-за широты натуры его влекли к себе великие дела. В разгар летних работ он с неудовольствием брался за изготовление табуреток, столиков, шкафчиков и прочих предметов дачного обихода. Ну а где великие дела, там и великие трудности. Достаточно было кинуть взгляд на его творения, чтобы понять - малой кровью тут не обошлось…

Вырыв канавы под фундамент для пристройки, мы приступили к его закладке. Приехав в Михнево в мае 1991 года, я обнаружил на улице перед калиткой три гигантские бетонные сваи. За пару недель до моего приезда Алексей Алексеевич заприметил их на поселковой свалке, где они валялись в течение нескольких лет, и договорился с местным трактористом о доставке ценного груза в товарищество. Сваи были привезены и свалены на траву. Там они и дожидались своего часа. В июле этот час настал. Сваи надлежало аккуратно опустить в готовый ров и таким образом не только сэкономить время и деньги, но и получить фундамент «на века».

Однако существовала загвоздка - в продольную канаву любая из свай вписывалась идеально, но в две поперечные они не умещались. И Алексей Алексеевич решил разбить сваи на куски. Но как? Эти махины 40-сантиметрового квадратного сечения имели внутри толстую металлическую арматуру, придающую и без того монолитному бетону еще большую прочность. Следовало добраться до арматуры и перепилить ее - лишь тогда появлялась надежда на успех.

Жарким июльским утром я выходил на улицу с молотком и долотом и постукивал по бетону вдоль карандашной линии, очерченной Алексеем Алексеевичем. Работа была неспешной, располагающей к размышлениям о тщете бытия. Поначалу тщетными казались и предпринимаемые мною усилия. Бетон поддавался крайне неохотно, за день от сваи отлетали жалкие крохи. Тогда-то я впервые и услышал вышеприведенную фразу о трудностях. Автор фразы не сразу присоединился ко мне - он был занят важным делом, о котором скажу ниже, - но когда по бетону застучали два долота, бытие наконец-то обрело смысл. Через три дня перед нами забрезжила долгожданная арматура. Еще несколько ударов дали возможность подобраться к ней с ножовкой.

И вот - арматура перепилена. Но свая не утратила своей монолитности. Как быть дальше? Неужели переворачивать ее на другой бок и вновь долбить по бетону? Ну, уж нет! На свет родилась одна из гениальнейших идей строителя, придавшая борьбе с трудностями романтический ореол. В гладкую поверхность свай были вмонтированы небольшие металлические крюки. Они-то и навели Алексея Алексеевича на мысль о скоротечной расправе. «Мы не можем ждать милостей от бетона, - заявил он перед тем, как вручить мне долото, - взять их силой - наша задача». И пока я предавался унылым думам под монотонный стук металла о камень, Алексей Алексеевич сооружал из березы виселицу.

Не пугайтесь! Казнить должны были не разуверившихся в успехе товарищей, а сваю с перепиленной арматурой. Казнь осуществлялась следующим образом. С помощью лома мы перекидывали осужденную сваю на ее почивающую на газоне товарку так, чтобы они легли крест-накрест. Одним концом верхняя свая упиралась в землю. Другой, из которого торчал металлический крюк, вздымался под углом в 30 градусов. Разбитая долотом половина с перепиленной арматурой была повернута вверх и находилась прямо над ребром нижней сваи. К горизонтальной перекладине березовой виселицы крепилась лебедка, чей трос соединялся с заветным крюком. Если бы удалось приподнять лебедкой верхнюю сваю на положенную высоту, а потом резко отпустить, ее удар о ребро сваи, лежащей на земле, дал бы результат - упавшая свая разломилась бы на два куска.

Здесь-то и начиналась романтика. Натянутый трос нельзя было ослабить мгновенно, да и человеку, обслуживающему лебедку, грозила бы опасность - отломившийся кусок мог срикошетить. В момент падения сваи рядом с виселицей не должен был никто находиться. Поэтому трос непосредственно с крюком не сообщался. Их соединяла друг с другом петля, образуемая крепкой веревкой. Петля выдерживала вес сваи!

Итак, лебедка укреплена, трос выпущен, веревка повязана, маховик вращается, и свая поднимается выше и выше. Настает последний акт трагедии. Роль палача доверена Ксении Владимировне. Мы почтительно отходим в сторонку, а она приближается к месту казни, высекает огонь и подносит спичку к веревке. Веревка горит! Легкими быстрыми шажками палач удаляется на безопасное расстояние. Зловещая струйка дыма тянется к безоблачному небу, кузнечики затихают в траве, мухи замирают на лету, а любопытных ребятишек озабоченные мамы уводят домой. И только соседский кот, чьи взгляды на мир изрядно помрачнели после знакомства с михневскими собаками, крутится под ногами, норовя влезть под виселицу. Кота оттаскивают за хвост, чем усиливают его пессимизм. Наконец, веревка прогорает, раздается глухой стук, старушки вздрагивают у себя под яблонями, а свая… остается цела.

Вновь у виселицы воцаряется оживление, вновь обреченную сваю привязывают к тросу. На второй или третий раз она ломается, и половинки трупа оттаскивают в стороны.

Манипуляциями с виселицей трудности не исчерпывались. Готовые куски транспортировали к месту строительства, а для их погружения в ров опять задействовали лебедку. Впереди ожидали работы по дереву - походы в лес за елями, их транспортировка, распилка, укладка и т.д. Возведение мастерской длилось три или четыре года. Но, пожалуй, более всего запомнилась казнь сваи. Тот факт, что судьба тяжеленного монолита висит на веревочке, придавал казни философский подтекст. А сколь живописной была сама картина! Алексей Алексеевич был не просто строителем, а мыслителем и даже художником.

В горячке свершений 2000-х годов романтика далеких 90-х позабылась, и когда братья-таджики под бдительным оком хозяина возводили новые комфортабельные помещения, старенькую мастерскую наполовину разобрали и застроили. Но фундамент остался. Стронуть с места такой фундамент не под силу даже армии таджиков!

Свечи закидало!

Должен сообщить вам преудивительную вещь. Каких-то двадцать лет назад дачники умели ходить пешком! Да, да! В пятницу вечером к платформе в Михнево прибывала полупустая электричка, и по тропинке через поле, к ближайшему перелеску, за которым пролегала автомобильная трасса, тянулся узенький людской поток. Шли стар и, поверите ли, даже млад - шли организованно и весело, ориентируясь на спины впереди идущих и чувствуя на себе изучающие взгляды догоняющих. С годами поток мелел, а к настоящему времени практически иссяк, так что ваш покорный слуга, вывалившись из душного и, как ни парадоксально, переполненного вагона, почти всегда шествует в гордом одиночестве.

Отсутствие машин благоприятно, с точки зрения пешехода и велосипедиста, влияло на летнее состояние улочек в «Лужках». Колеса велосипеда плавно вращались по утоптанному одуванчиковому газону и не натыкались поминутно на острые булыжники, набросанные там и сям автолюбителями. Автомобили же въезжали в «Лужки» от случая к случаю. В будний день гудение мотора вызывало нездоровое оживление - старушки, кряхтя, покидали насиженные места и высовывали нос за калитку, чтобы определить личность нарушителя общественного покоя.

Несмотря на юношеское увлечение автомобилем, Алексей Алексеевич предпочитал совершать по пятницам не скоростной заезд из Москвы, а железнодорожное путешествие и неспешную прогулку от станции до «Лужков». Во-первых, личного автотранспорта у него в ту пору не было, как и у большинства россиян, томящихся от недостатка живительной влаги. Была, впрочем, черная служебная «Волга», главная героиня нашего рассказа, но ею Алексей Алексеевич пользовался в исключительных случаях. Во-вторых, еще не измученный болезнью организм и душевная бодрость помогали легко преодолевать эти 4-5 километров, а многолетний туристический опыт подсказывал нужную рецептуру: пеший ход эффективнее вальяжного просиживания в кресле салона. Особенно для кабинетного ученого.

Будучи не просто ученым, а ученым советской закалки, он соглашался с лозунгом из «Золотого теленка» и воспринимал автомобиль - вот чудак! - не как показатель престижа, а как средство для перевозки вещей, требующихся в дачном хозяйстве. Но поскольку таких вещей по мере развертывания строительных работ становилось все больше, «Волга» привлекалась все чаще, пока не уступила место купленной на свои средства иномарке, чье описание можно прочесть у Александра Шишлова.

Роковая зависимость горожанина от погоды, увы, давала себя знать и при походах на дачу и обратно. Если мысль об удобных дорожках и туалетах вызревала в грядке, то планы по механизации рождались в луже. Именно в луже, куда однажды провалилась Ксения Владимировна, адресовавшая немало лестных слов самому Алексею Алексеевичу и его шоферу, о котором речь впереди. Обстановка в момент знакомства с лужей была прямо-таки катастрофическая. Тьма укутала землю, а хляби небесные изрыгали проклятия дачникам, пренебрегающим сухим и уютным салоном. Позднее Алексей Алексеевич с содроганием вспоминал, как Ксения Владимировна «лежала в луже и отказывалась идти дальше». Но в тот вечер он проявил недюжинное терпение, а фраза о трудностях - я хорошо ее помню, - в устах его отдавала трагизмом.

А между тем, вечер мог завершиться отнюдь не трагически, не выкажи Алексей Алексеевич свою всегдашнюю снисходительность. Его мягкой, утонченной натуре претили властность и своеволие. Поклонник авторитаризма в политике, в жизни он не обидел бы и букашки, чем пользовались грубоватые самоуверенные натуры вроде Ивана Дмитриевича, шофера «Волги».

Взаимоотношения Алексея Алексеевича с водителями АО «Радиофизика» могли бы лечь в основу отдельного рассказа. На моей памяти их сменилось несколько, и они, как истинные профессионалы, отличались капризностью и страстью к нелегальному заработку. Но Иван Дмитриевич превзошел всех! Этот ворчливый дедок с жидкими прилизанными волосами и постоянно щурившимися глазками враждовал с коллегами по гаражу и не церемонился с работодателями, многие из которых, в частности Б.А. Левитан, советовали Алексею Алексеевичу расстаться со строптивцем и взять себе кого-нибудь помоложе. Алексей Алексеевич не соглашался - он жалел старика и закрывал глаза на причиняемые им неудобства. Пользуясь вседозволенностью, Иван Дмитриевич раскатывал, где и когда хотел, а его клиент, не в силах дозваться шофера, отправлялся на деловую встречу на автобусе. В общем, Иван Дмитриевич был живой «трудностью» и, в отличие от своих бесцветных преемников, запомнился мне надолго.

Поездки в Михнево Иван Дмитриевич терпеть не мог. В достопамятный вечер, отмеченный падением в лужу, Алексей Алексеевич пытался дозвониться шоферу - ибо хляби уже затянули свою человеконенавистническую песню, - но тот отговорился неполадками вверенной его попечению машины. Вообще он имел поразительный нюх на всякого рода неприятности - в небесах, на шоссе, в моторном отсеке - и тот факт, что Иван Дмитриевич упрямится, наверняка насторожил бы человека суеверного. Но не Алексея Алексеевича! В Москве он отпускал шофера домой, не слушая его причитаний, бесстрашно садился за руль «Волги» и ехал в Михнево сам. Ксения Владимировна, испытывавшая стойкую неприязнь к пророчествам Ивана Дмитриевича, беспокойно ворочалась на сиденье и тоскливо вглядывалась вдаль, пытаясь предугадать намечающуюся опасность.

Характерное «вжу-вжу» раздавалось, как правило, на подъезде к «Лужкам». Менее опытный водитель сразу бы впал в панику. Алексею Алексеевичу же удавалось тихой сапой выбраться из ямы и посрамить хитрого старика. Но изредка Иван Дмитриевич торжествовал. Помню, ранней весной мы безуспешно пытались извлечь «Волгу» из сугроба, прицепив к придорожному столбу неунывающую лебедку. В итоге Алексею Алексеевичу пришлось заночевать в салоне. Утром проезжавший мимо тракторист узрел крупную заснеженную фигуру, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся укутанным в три шубы главным конструктором АО «Радиофизика». Трактор вытягивал застрявшую машину, окоченевшие руки Алексея Алексеевича вращали баранку, а предусмотрительный шофер почивал на теплой московской перине.

В случае, о котором я хочу рассказать, Иван Дмитриевич с самого начала впал в меланхолию, но увильнуть от ненавистной поездки не сумел. Да и немудрено! Поездка намечалась эпопейная. В феврале 1993 года Алексей Алексеевич приобрел целый «Камаз» бруса и вагонки, которые требовалось срочно переправить по месту назначения. Время покупки было выбрано ради экономии - зимой стройматериалы значительно дешевели. С улицами в «Лужках» проблем не должно было возникнуть - по информации, поступившей от сторожа, их недавно расчистил трактор. Проблема была одна - меланхолическая улыбка на лице Ивана Дмитриевича.

Поскольку Алексей Алексеевич ехал с водителем «Камаза», Иван Дмитриевич вынужден был вести «Волгу», в которую уселись я, Ксения Владимировна и Владимир Александрович Марков, долголетний соратник Алексея Алексеевича. Он вызвался помогать сгружать и укладывать доски. Рабочих рук было всего три пары, поскольку обладавший пророческим даром шофер требовал к себе бережного отношения, а Ксения Владимировна как женщина исключалась. Искусство жонглирования бревнами она освоит позднее, а пока от нее требовалось обеспечить мужчин питанием и обогревом. Поэтому «Волга» выехала в Михнево заранее.

По прибытии на дачу Ксения Владимировна затопила печь, Иван Дмитриевич, обреченно вздыхая, полез под капот «Волги», а мы с Марковым отправились навстречу «Камазу». Первым мы увидели, однако, не «Камаз», а Алексея Алексеевича собственной персоной. Он шел с растерянным видом, а машина маячила где-то за ним, тревожно урча и вздрагивая. Оказывается, она не могла двигаться дальше из-за сильно суженной проезжей части. Колеса скатывались в кювет и при малейшем неловком движении грозили прочно застрять там. Взбунтовавшийся водитель не желал идти на риск. В этой ситуации оставался единственный выход - сбросить доски на дорогу и носить их самим. Расстояние до дома составляло около 300 метров.

Мы оперативно пошвыряли доски на снег. Довольный водитель, отделавшись легким испугом и выгадав время, завел мотор «Камаза» и укатил. Предстояло самое трудное - мы волокли брус к дому, привязав к нему толстую бечеву, а вагонку взваливали на плечи. До сих пор у меня перед глазами стоит миниатюрная фигурка Маркова в старом пальтишке и легкой шапочке - методически отдуваясь, он тянет за собой тяжелый брус с твердой убежденностью: иного пути нет. Мы трудились с ним в паре, а Алексей Алексеевич в одиночку таскал двойной груз, не протестуя ни словом, ни жестом.

Почти сразу стало очевидно: переноска досок займет весь день. Ночевка не предусматривалась - назавтра предстояли важные дела в Москве. До неприятности с «Камазом» мы планировали управиться с досками за считанные часы и уже к обеду вернуться в город, но настроившись на продолжительную работу, быстро успокоились и даже начали перебрасываться шутками. Успокоилась и Ксения Владимировна. Хмуро покосившись на Ивана Дмитриевича, она взялась готовить обед - благо, продукты у нее всегда были под рукой. Февральское солнышко, легкий морозец, вкусная трапеза развеяли утреннюю печаль. Дело успешно продвигалось.

Но вот сгустились сумерки, и запахло бедой. Заворачивая с досками во двор, я раз от разу замечал мелькающее в окне дома лицо Ксении Владимировны. На нем читалась тревога, а зоркий взгляд был нацелен на «Волгу» и возящегося около нее шофера. Тот, бурча себе под нос, протирал масляной тряпочкой какой-то предмет. Алексей Алексеевич подошел к нему, и… оставшиеся доски нам пришлось таскать вдвоем с Марковым. Когда мы покончили с ними, беда, которую пытался предотвратить помогавший шоферу Алексей Алексеевич, стала реальностью, выразившись во фразе: «Свечи закидало!» Для меня, ничего не понимавшего в автомобилях (кажется, правильнее говорить «забрызгало»?), она таила в себе жуткий смысл - из-за этих закиданных свечей «Волга» не могла завестись.

Войдите в наше положение! Валящиеся с ног от усталости, в темноте, на покинутых людьми дачах - в те зимы в «Лужки» никто не наведывался, а жили там сторож и пара его собутыльников, - лишенные даже не роскоши, а элементарного средства передвижения!

В десятом часу вечера было принято решение: я и Марков отправимся пешком на станцию, а прочие члены экспедиции постараются привести свечи в порядок и в случае неудачи заночуют на даче. Ох, как же не хотелось плестись через сугробы! В поле мне дважды мерещились огоньки на оставленной за спиной трассе, и я, приняв их за отремонтированную «Волгу», бежал назад с криком: «Подождите! Подождите нас!» Но огоньки таяли в ночи, а не терявший хладнокровия Марков утешал меня своим тихим говорком: «Саша, идем! Это не они!» Я взял себя в руки лишь в станционном зале, где мы просидели битый час в ожидании поздней электрички.

Это действительно были не они. Подробности их скитаний стали известны на другое утро. Ближе к полуночи свечи удалось очистить, и «Волга» тронулась в путь. Она периодически притормаживала, а окончательно встала примерно в сорока километрах от Москвы. Алексей Алексеевич остановил попутку и посадил в нее Ксению Владимировну, дрожавшую не столько от холода, сколько от улыбки Ивана Дмитриевича. Из первого же попавшегося в Москве телефона-автомата она позвонила в «Радиофизику» и попросила выслать аварийный транспорт для спасения замерзающих главного конструктора с шофером. Аварийщики тут же выехали, но прибыв на указанный километр шоссе, никого не обнаружили!

Что же произошло? Неутомимый ум Алексея Алексеевича продолжал искать выход из сложившейся ситуации и после отбытия Ксении Владимировны. Увезший ее шофер был веселым разбитным парнем. Чтобы не остаться в долгу, Алексей Алексеевич предложил Ивану Дмитриевичу пойти в ближайшую деревню «по бабам». Однако деревни поблизости не оказалось, да и пророк не одобрил такого способа согревания, а только непонятливо хмыкал в ответ.

Тогда Алексей Алексеевич стал отлавливать на пустынном шоссе подходящий грузовик. И поймал его! Водитель согласился взять на буксир злосчастную «Волгу». Трос прицепили, Алексей Алексеевич влез в кабину грузовика и оставшееся до Москвы время оживленно болтал с водителем. На одной из развязок они разминулись с аварийщиками из «Радиофизики». Перед поворотом на МКАД водитель, увлекшийся Алексеем Алексеевичем, - разве можно было им не увлечься? - оглянулся и увидел волочащийся по асфальту обрывок троса.

Как же ликовала Ксения Владимировна, узнав об этой детали! Пророк навредил самому себе! Но Алексей Алексеевич в тот момент по-настоящему расстроился - конца трудностям не предвиделось. Водитель грузовика нехотя развернулся и поехал отыскивать потерянную «Волгу». Теперь он угрюмо отмалчивался. Его попутчику тоже было не до разговоров. К счастью, через десять минут они встретили возвращавшихся в Москву аварийщиков, которые тянули за собой «Волгу» и ее забытого всеми шофера.

В ту ночь мне приснился кошмар. Посреди белоснежной равнины высились гигантские горящие свечи, а вокруг них скакали маленькие Иваны Дмитриевичи, кидавшие в свечи снежками. Когда снежок попадал в пламя, оно мгновенно тухло, а на снег ложились зловещие черные тени. Наконец, последняя свеча погасла, и наступил полный мрак, сквозь который донесся гомерический хохот. Я в ужасе вскочил с кровати и принялся накручивать телефонный диск. Зазвучавший в трубке голос Ксении Владимировны поведал мне, чем завершился очередной этап борьбы с трудностями…



Rambler's Top100 TopList

© А.А.Толкачева
asidorova@mail.ru
+7(916)431-54-33
© Разработка: "Гарант-Интернет"